D. Gray-man. Тикки | fem!P!Аллен. Он ушел от Ноев, она сбежала из Ордена. Возможна встреча с кем-то из бывших знакомых. (Желательно Ноями.)Автор:
паб имени (петли) Линча и прочих радостейЗаказчик:
Рассеянный сентябрьВверх по заснеженной улице поднималась любопытная во всех отношениях пара: приезжие, иностранцы, молодожены, с темным прошлым и сумеречным настоящим, доверия не внушающие, но живущие вполне тихой жизнью. Невысокая темноволосая девушка, тоненькая, хрупкая на вид, лицо усталое и безразличное, только большущие серые глазища, более глубокие, чем далекое Женевское озеро, совершенно спокойные и почти такие же пугающие, как насмешливые медовые радужки её спутника, за которыми, казалось, притаилась сама Смерть.
Спутник – супруг девушки – бережно поддерживавший её по локоть, всем видом выдавал в себе южанина: смуглая кожа, черные как смоль вьющиеся волосы, романские интонации в, казалось бы, безупречной немецкой речи. И глаза, конечно. Почти сразу после приезда парочки в Гриндельвальд среди женщин городка прошел слух, что нельзя смотреть в глаза Михаэлю – так представлялся мужчина: колдовские, говорили, глаза, нехорошие, заманят, зачаруют, уведут за собой, и мужа своего забудешь, и детей, и дом – пропадешь! И отводили глаза горожанки помоложе, а постарше да помудрее мельком замечали родинку под левым глазом и качали головой: ведьмак, как пить дать, ведьмак! И девчонку-то свою тоже, небось, околдовал.
Мужчины поначалу тоже относились с подозрением, но уже месяц с лишним жили тут эти двое, вреда никому не приносили: Михаэль оказался работящим и обладал вполне легким нравом, вот только в первую же неделю местное население усвоило, что в карты с ним, как и с его женушкой Хеликой, играть не стоит ни в коем случае – обберет до нитки, а после на твои же деньги поставит тебе пива: дескать, не переживай, парень, сегодня просто не твой день! Как же, как же. Откуда только взялся, шулер? А не цыган ли?
«Всё может быть, – с честной улыбочкой бывалого пройдохи отвечал тот. – Мы всего лишь потомки обнищавшей испанской аристократии, которой стало не на ком паразитировать».
Его слушали, но не слишком-то верили тому, что он говорил. Михаэль и Хелика никого не трогали – не трогали и их.
Так вот, эта пара возвращалась домой, поднимаясь по склону вверх. Дом их находился на окраине, почти на отшибе. Они арендовали его за приличную для этих мест плату, а хозяин на это время уехал в соседний городок навестить детей. Вначале даже пошли слухи о том, что Михаэль – аристократия не такая уж и обнищавшая, богатый взбалмошный маркиз, укравший сердце любимой внучки английской королевы и сбежавший с ней, лишившись из-за этого родительской милости. Правда, хрупкая Хелика отказывалась признавать себя королевской родственницей, на осторожные расспросы объясняя наличие такого богатства просто и логично:
– В мире много невоспитанных жуликов, которые думают, что каждую юную леди проще простого обдуть в покер…
Навстречу им спускалась супруга местного фельдшера, скорее всего навещавшая свою подругу, знахарку Эльзу, а может, ходила еще по каким-то своим неведомым делам.
– Хорошего вечера, херр Михаэль, фрау Хелика.
– И Вам, фрау Фогель, – оба улыбнулись тепло и искренне, даже слишком для их странных глаз. – Кто-то из наших соседей заболел?
– Что вы, не беспокойтесь, задержалась немного у Эльзы. Вы знаете, мой муж – врач, но только мази «невежественной знахарки» помогают моим бедным суставам, – она рассмеялась, обнажив ровные белые зубы и продемонстрировав ямочки на разрумянившихся щеках. – А вот Вы, фрау, чересчур бледная. Вам нездоровится? Вы сейчас должны беречь себя, девочка моя! Следите за этим, Михаэль! Знавала я таких: сначала безропотно, а иногда и тайком нагружают себя работой не по силам, а потом – упаси Господь! – и теряет дитятко свое, а то и себя на тот свет сживает…Так что прислушайтесь, Хелика, к совету старой мудрой женщины. Я знаю, сама через это проходила не раз.
– Благодарим за заботу, фрау, – Михаэль галантно поклонился, совсем не по-местному. Хелика покраснела и пробормотала что-то невнятное в приступе внезапного смущения. – С моей супругой всё в порядке. Немного переоценили силы – подъем утомил её.
– Как скажете. Если что, вы знаете, где наш дом. Приходите, не откажем в помощи. Хорошие вы ребята, странные только очень. Доброй ночи!
– Доброй ночи, фрау Фогель. Моё почтение Вашему мужу!
– Всенепременно передам, Михаэль.
И каждый продолжил свой путь.
Михаэль отпустил локоть Хелики и сжал её плечи, наклонившись к самому её уху, и с раздражением зашептал:
– Даже эта милая женщина разглядела в темноте, как паршиво ты выглядишь, дорогая. Если тебе так захотелось проблем на твое щуплое тело и всё, что в нем, я смогу тебе их обеспечить и без помощи посторонних акум. К тому же, если слухи расползутся – а они расползутся, будь уверена, – они могут достигнуть ненужных ушей. И нам снова придется переезжать. Дорогая.
– Эта милая женщина своими глазами видела все шрамы на моем теле и наверняка догадалась, что я училась чему угодно, но не реверансам и этикету под пристальным надзором моей строгой гипотетической бабушки-королевы. Дорогой, – огрызнулась Хелика, старательно пытаясь вырвать руку из цепкого захвата мужа.
– Знаешь, дорогая, – в голос Михаэля вплелись знакомые жуткие нотки, и девушка замерла в его руках, – давай дойдем до дома, а там я скажу тебе еще пару важных, очень-очень важных слов.
читать дальше* * *
– Даже эта милая женщина разглядела в темноте, как паршиво ты выглядишь, дорогая, – едким шепотом говорит Тики Микк. Он потом говорит что-то еще, будто волнуется за неё. Он и волнуется. Что их найдут. В конце концов, не так давно этот человек оторвал ей руку, продырявил сердце и очень огорчился, узнав, что это её не убило. Поэтому беспокойство по поводу драгоценного здоровья «супруги» – последнее, что Эллен стоило ожидать от него.
«Как я вообще оказалась замужем за Ноем, непонятно где, непонятно в каком виде?.. Но, по-моему, это совершенно закономерный результат цепочки необдуманных и по-своему неисправимых поступков, которые я успела наворотить за последние несколько месяцев».
Она никогда не думала, что любимое обращение учителя «Глупая ученица!» сможет реализоваться в таком объеме и, тем более, в таком контексте. Натворила она не так уж много, но с размахом: того, чего никогда бы не хотела и не должна была натворить. Ни за что. Но однажды её закаленная, надежная, воспитанная самим генералом Кроссом (вдумайтесь!) нервная система дала сбой.
Можно сказать, частично в этом “сбое” виноват был учитель: этот “кусок идиота” так и не “воскрес” всем на горе, счета от него ей тоже больше не поступали, и это было единственным радостью, связанной с его исчезновением. Потому что именно тогда, когда Эллен отчаянно в этом нуждалась, вокруг неё не оказалось ни одного человека, способного выслушать то, что накопилось у неё на душе, не воспринимая этого близко к сердцу, которому она могла бы доверять. Учитель как никто другой “проходил по характеристике”. Сильно обеспокоиться, что наверняка сделали бы Линали и Лави, этот блистательный тиран вряд ли смог бы себя заставить, зато хмыкнул бы так выразительно, как только он умеет, потрепал бы по голове или вручил бы пачку счетов, мол, тебе нечем заняться, глупая ученица? Так у меня еще осталось то, что я забыл скинуть на Джасдеби. А это отнеси Комуи, порадуй доброго Смотрителя. И выбей из него хорошего вина.
Когда я еще путешествовала с учителем, он иногда вспоминал, что я девочка. Нет, он тот еще бабник, но я была в том возрасте, в котором его не интересовали даже женщины, поэтому никаких порочных поползновений в мою сторону не было. Но когда он вспоминал (или замечал, кто его знает), что я девочка, он становился каким-то… ласковым, если так вообще можно сказать об отношении учителя ко мне, но другое слово подобрать я не в силах. Тогда он чем-то напоминал мне Ману, первого и последнего человека, который принял меня, до того, как я вступила в Орден.
Когда у учителя случалось такое настроение, он мог, к примеру, купить мне что-нибудь вкусненькое (ворча про то, что на приличные сигареты все равно не хватит денег), а в редкие мгновения, когда к нему не приходили женщины (или он почему-то не уходил к ним), можно было забраться на диван радом с ним, осторожно прижаться к горячему боку, ожидая, что он обнимет за плечи, будто машинально, погладит, – часто так и происходило, но я видела, как почти незаметно приподнимались уголки его рта.
Я злилась на него за его долги, которые приходилось отрабатывать мне, за его женщин, за их запах на его одежде – так похоже на ревность, смех просто, – за пренебрежение, высокомерие, насмешки… Недостатки моего учителя можно перечислять бесконечно. Но знание того, что он жив, пусть и “где-то”, как выяснилось, было важной частью мира, точнее, моего о нем представления.
Вот и наломала Эллен дров после сражения в Северо-Американском подразделении. Притом, что если бы его не случилось, она бы выдержала. Но всё вместе давило на неё с чудовищной силой: Алма, Канда, Третьи, Нои, Четырнадцатый, Левелье, недоверие, недоверие, недоверие…
Нет, её не упекли в ватиканские подвалы, у неё была приличная светлая больничная палата с привычно приставленным Линком – что больше походило на совместное залечивание ран, нежели на его обычные дежурства, – и… несколькими Воронами в качестве тюремщиков с той стороны двери. Друзей к ней не пускали, даже Комуи не удостоился доверия сурового Инспектора. Кстати, сам Левелье несколько раз заходил и смотрел (перебинтованный Линк вытягивался по струнке, и Эллен было его немного жаль), а она упрямо поджимала губы и отвечала жестким открытым взглядом: «Я – не Ной. Никогда им не стану. Утрись, старикашка». Левелье понимающе растягивал губы в улыбке и уходил, аккуратно прикрывая за собой дверь. А Эллен с трудом сдерживала злые слёзы.
— 2—
Линк не рисковал с ней разговаривать с тех пор, как она, очнувшись, вывалила на него информацию о том, что Третьих можно было вытащить, что Токусу точно можно было, она бы смогла! – но кое-кто не посмел ослушаться приказа. Она выплевывала это резко и горько, глядя, как потрясенно расширялись зрачки Говарда, и как маской застывало его невозмутимое лицо. Чуть позже она сообразила, насколько тяжело ему было слышать это: Третьи были его друзьями, его семьей. Как чувствует себя человек, виновный в гибели собственных братьев?..
Эллен в который раз прокляла свой длинный язык и несдержанный темперамент.
После этого они молча жили бок о бок несколько дней. От еды она отказывалась: она не Четырнадцатый, но много чего все равно не хотелось рассказывать под действием сыворотки правды. Некоторое время Линк наблюдал за ней. Затем как-то раз вышел за пределы палаты, вернулся с чашкой риса, на котором было соусом изящно выведено «Левелье, ты говнюк!» почерком Джерри. Кажется, этой посудиной Линк чуть не вышиб ей мозги – или вышиб, как посмотреть, – но тогда ей показалось, что ничего вкуснее она в жизни не ела.
Давление со всех сторон и забота – такой контраст разрывал душу. Пока ела, она пыталась сдерживать слёзы. Потом разрыдалась. Линк тактично отвернулся, как бы не обращая внимания. Когда она вцепилась ему в рукав и заговорила, не обращать внимания не получилось.
Первая фраза, произнесенная мной, была из разряда логики идиотов: «Как я могу сейчас быть Четырнадцатым? Я же девушка, а он нет!»
Говорила я много. Во имя всего святого, я, кажется, в жизни столько не говорила! Все-таки он вышиб мне мозги: в какой-то момент я осознала, что меня обнимают и гладят по голов. Ошметки самоконтроля улетели далеко-далеко, до сих пор не могу понять, зачем я его поцеловала. Тело вспомнило, что ему шестнадцать, у него гормоны, а у нежной девичьей душонки – потребность в любви и ласке? Оправдание отличное, но не сказать, что моя душа оставалась “нежной” и “девичьей”. Линк, стоит отдать должное его выдержке, схватил меня за плечи и отодвинул от себя:
– Эллен Уокер, что Вы себе позволяете?
Знаете что? Давно не слышала от него такого официального тона. Но в меня, судя по всему, вселились все женщины учителя, иначе не объяснишь: я и не целовалась ни разу. Один раз, на спор, с Кандой не считается – Муген чуть не сделал из меня двух Эллен, а я неделю пряталась у Комуи, выпрашивая миссию куда-нибудь в Антарктику. Себе или самураю.
А тут – я знала, что нужно делать, куда девать руки, ухитрялась почти не краснеть от смущения, которого лишилась вместе с выбитыми мозгами. Так что я снова потянулась к Линку, обхватила ладонями его лицо, и случилось невероятное: рассудок покинул и его. Наверное, это заразно.
А у Линка мягкие волосы, представляете? У несгибаемого и исполнительного Линка мягкие-мягкие волосы, а кровь, оказывается, способна приливать к его щекам. И ладони горячие…У учителя они всегда были холодными, а волосы на ощупь – похожими на медную проволоку…
Вот уж без каких знаний жизнь не стала бы невыносимой, я сейчас так думаю. Тогда я не думала. Вообще. Было жарко, больно, хорошо. И неправильно.
Мы неделю не могли смотреть друг другу в глаза. Потерянный разум вернулся взамен девственности, вместе с чувством вины в качестве компенсации за отсутствие в нужный момент.
Потом мне стало не до взглядов.Долго выпрашивала себе возможность посетить Азиатское подразделение и свидание с Лоу Фа. Так долго, что ко времени встречи все стало абсолютно ясно и без её помощи.
И Эллен сбежала, испугавшись того, что с ней и тем, кто внутри неё, могут сделать в лабораториях. Без маски учителя и силы его Марии это было сложно, но вовсе не невозможно.
Она была так одержима мыслью уйти как можно дальше, что почти забыла про необходимое экзорцистам паразитического типа количество пищи – не до того было. В результате она упала в обморок почти у порога трактира на окраине Цюриха.
Тики Микк, пятью минутами позже вышедший оттуда и споткнувшийся об неё, сказал бы, судьбоносно упала. В любое другое время он бы, не задумываясь, убил её, но теперь это была не его обязанность. Граф уснул, а он… он ушел от Ноев. По-английски, сделав вид, что не заметил, как понимающе смотрели хитрые глаза Роад, а она притворилась, будто не может в любой момент узнать, где он находится.
Когда он споткнулся об Эллен, то устало подумал, что Орден его преследует. Нет, это не было первой мыслью, первая была нецензурной и сказана вслух, вторая более подробно раскрыла идею первой бродяге, развалившегося на аристократическом пути Микка, на третьей он узнал знакомую седую шевелюру, выбивавшуюся из-под капюшона. Однако, присмотревшись, он заметил отсутствие экзорцистской формы и плачевный вид барышни. Вздохнул, запустив пальцы в собственные волосы, взял Эллен на руки, чтобы отнести к себе, в гостиницу, услышал мерное бурчание её желудка. И не смог сдержать смешок.
Несмотря на то, что с увеличением количества съеденного и уменьшением веса микковского кошелька Эллен явно чувствовала себя лучше и лучше, он все же вызвал врача. Мужчина из тех, чей возраст после определенной границы на глаз всегда определяется как «за сорок», осматривал девушку, пока хозяин комнаты угрюмо подпирал стену с другой стороны входной двери. Когда доктор вышел и получил от Микка законную плату, он задал странный вопрос:
– Это Ваша жена, молодой человек?
Тики мысленно вскинул брови и решил пошутить, не без злорадной надежды, что Эллен услышит:
– Нет, но мы давно собираемся пожениться.
Врач с сомнением окинул Тики долгим взглядом водянистых глаз, но комментировать не стал:
– Тогда вам стоит сделать это как можно скорее. Вы знаете, интимные связи до свадьбы не слишком-то одобряются. И не давайте Вашей невесте сильно нервничать и заниматься тяжелым физическим трудом. Ей я уже все объяснил, так что разрешите откланяться. У меня есть и другие пациенты.
С этими словами он развернулся и прихрамывающей походкой зашагал к лестнице, оставив Тики с вытянутым от удивления лицом и выпавшей изо рта сигаретой.
Эллен сидела на его кровати и шустро зашнуровывала сапоги. Микк закурил, с прищуром наблюдая за ней.
– И куда это ты собралась, барышня?
– Куда-нибудь. Не думал ли ты, Ной, что я соглашусь ночевать с тобой?
– Когда ночевать больше негде, мой номер – не такой плохой вариант, согласись. К тому же, я пока не исполняю обязанности Ноя, а тебе есть, что терять.
Бывшая экзорцистка вскинула голову, показав пунцовый от злости лик. Микку показалось, что она сейчас расплачется. Он обогнул кровать, приземлился рядом с Эллен и взъерошил ей волосы, заставив дернуться:
– Давай так: раз оба – беглецы, то убегать можно вместе. К тому же, у нас теперь есть такая замечательная легенда.
– Беглецы? Ты сбежал от Ноев?
– Барышня, чем ты меня слушала?.. Впрочем, не важно, ты всегда этим слушаешь.
– Подожди. Ты правда сбежал от Ноев? П-почему? Когда? Как?
Микк выдохнул дым:
– У меня есть светлая половина. У меня есть темная половина. Истинное удовольствие, барышня, в том, чтобы иметь их обе.
– Ну да, ну да, твоя любимая песня, – буркнула Эллен, скрестив руки на груди. – И какое это имеет отношение к игре в прятки с твоим семейством?
– Светлая половина сдаёт, барышня. Терять не хочется.
Она удивленно взглянула в лицо Тики. Красивое, в меру нахальное, в меру усталое, в меру… небритое?.. Они всё время встречались врагами, и она почти забыла, что он в какой-то мере обычный человек. Достаточно вспомнить их первую встречу.
– Ясно.
– Так ты согласна?
– На что?
– Выйти за меня замуж, – Тики хитро сверкнул глазом и довольно хмыкнул выражению «Что это было вообще?» на лице собеседницы. – Всё-таки интересно, чем ты слушаешь?..
Эллен вытащила из-за пазухи Тимканпи, который явно соскучился по свободе передвижения:
– Им я слушаю. Ладно, ладно, я поняла. Не думаю, что это очень плохая идея.
– Отлично, барышня. Тогда завтра мы покидаем этот славный городок, – Тики хотел было непорядочно погасить сигарету об пол, но золотой голем ловко выхватил окурок из рук и сжевал его, довольно ухмыльнувшись внушительно острозубой улыбкой. Микк смиренно выдохнул и закурил следующую. Он и не ожидал, что голем Кросса мог оказаться адекватным. Это же Кросс!
– Кто сказал, что я согласна ехать туда, куда ты укажешь? Леди не должна шляться по подозрительным местам в компании подозрительного типа, – тем временем едко уведомляла его Эллен.
– Леди не должна находиться в твоем интересном положении до свадьбы, барышня. Впрочем, забудь, – поспешно добавил португалец. Драка сейчас была ни к чему. – Ты как будто знаешь, куда направишься.
– Туда, где меня не найдут! – горделиво задранный носик. Хорошенький носик, надо сказать…
– Я тоже. Невероятное совпадение, правда, барышня? Только я придумал свое «туда», а ты – нет.
– Микк, заткнись и выкладывай.
– Подумай на досуге своей очаровательной головкой, как я могу что-то выкладывать, заткнувшись, барышня. Она у тебя не только для красоты. И не надо меня взглядом прожигать.
– Микк, ты нарываешься, – милая улыбочка и следы присутствия Темной Эллен.
– Я приметил себе городок в Швейцарии, если тебе интересно. Моя “родня” прекрасно осведомлена, что я такие места терпеть не могу. А всё, что я не могу терпеть, я не терплю.
– А мне тогда что?
– Сейчас? Спать, разумеется. А потом – ехать со мной. То место, оно слишком близко к Ордену, чтобы там искать, и слишком далеко от него, чтобы случайно на тебя наткнуться.
– А…
– Сейчас ты ляжешь спать. А завтра… Цюрих должен стать последним городом, где видели Эллен Уокер.
– Но мой шрам…
– Оставь это мне. А еще мы закрасим твои чудные седины, барышня, – Тики сочувственно изобразил на лице ухмылку маньяка-цирюльника. Когда еще он сможет вдоволь так тонко наиздеваться над этой тощей занозой?
— 3—
Трудно признавать, но хорошо, что обстоятельства сложились именно так, что я встретила Тики Микка в его “светлом” облике, ушедшего от своей Семьи. Нет, я бы и без него выжила, но в таком смятении наделала бы еще глупостей, и, возможно, меня бы нашли. Тики покрасил мне волосы порошком из какой-то восточной травы, цвет получился странный – темный, слегка в зелень, которая потом исчезла. «Для первого раза не так уж ужасно выглядит, правда, барышня?» Поколдовал над моим шрамом – возможно, действительно поколдовал, потому что обычные средства не слишком его скрывали. После под его надзором мне пришлось купить себе пару платьев.
– Теперь ты похожа на женщину, барышня! – за эту шуточку я больно наступила ему на ногу. Каблуком.
Когда мы приехали в тот горный городок, Тики выказывал верх веселости и дружелюбия к его жителям, и, несмотря на разного рода толки, с нами смирились. А фельдшеру и его жене пришлось насмотреться на мое тело, что не является самым приятным зрелищем. Исполосовано вдоль и поперек. Старик, спасибо ему, качал головой и продолжал осмотр, не спрашивая, откуда это всё взялось. Некоторые вещи лучше не знать – сон спокойнее будет.
Всё было в порядке, пока не стали появляться акума. По одному, редко, но появлялись. Странное это дело, Тики не раз говорил, что Граф уснул. Проснулся?.. Как бы там ни было, уничтожать акума – долг экзорциста, даже беглого. А у Микка испортился характер. На повышенных тонах втолковывал, что голова лично у меня только для красоты, что я ей не думаю, что мы не знаем, как может сказаться активация Чистой Силы на моем организме… На предложение приказывать заявляющимся акумам самоуничтожаться следовала лекция о том, что он, видите ли, не исполняет обязанности Ноя, слушай ушами, а не Тимом, барышня, и его это, видите ли, не касается. Кстати, насчет Тимканпи. После этой лекции милое создание укусило Тики за ухо. Я его люблю, в смысле, Тима, а не Тики.
– Знаешь, дорогая, – в голос “Михаэля” вплелись знакомые жуткие нотки Удовольствия Ноя, и девушка замерла в его руках, – давай дойдем до дома, а там я скажу тебе еще пару важных, очень-очень важных слов.
Похоже, терпение его закончилось. Но Эллен же не виновата, она просто пошла прогуляться перед сном, наткнулась не на очередной первый уровень, а на второй, быстро с ним расправилась, немного устав… Но это же не повод с такой силой сжимать локоть и испускать такую зловещую ауру!
Ближе к дому Тики уже не поддерживал её, а буквально тащил за руку. Эллен это здорово не нравилось: она привыкла к “Михаэлю” с его легким характером и почти забыла взбалмошного Микка, старалась не вспоминать Удовольствие Ноя и не ожидала увидеть ярость его светлой половины.
– Барышня, – вкрадчиво-вкрадчиво, – если тебе так хочется, я могу навредить твоему здоровью гораздо лучше, чем какая-то активация Чистой Силы или жалкие акума.
Её обняли и зашептали на ухо:
– Не исполняю обязанности Ноя, но для тебя, дорогая, сделаю исключение, – Эллен прикусила язык и распахнула глаза. Она очень хорошо помнила ощущение, когда чужая рука сквозь кожу вторгается внутрь. – Скажи, барышня, что тебе не хочется, я ведь могу случайно задуматься, к примеру, о твоей печени… Или о ребенке. Если ты так не бережешь себя и его, я думаю, он тебе не нужен, так, милая?
Эллен оттолкнула его, правой рукой обхватывая живот и тяжело дыша.
– Ной, – голос стал хриплым, чуть ли не рычащим. – Только попробуй сделать что-нибудь… Роад не дождется тебя домой.
– Мне не нужно ничего делать. Ты сама отлично справляешься.
Эллен влетела в свою спальню и захлопнула дверь, забыв, что персона нон-грата сегодняшнего дня при желании может пройти сквозь неё. Но почему-то не прошла.
«Вон, вон отсюда! Прочь! Куда угодно, подальше от него! Прочь!» – лихорадочные мысли метались по черепной коробке, голова кружилась, в крови кипел адреналин. Эллен вытащила из-под кровати свой чемодан, наспех побросала в него минимум вещей, проверила наличие Тима за пазухой и вылезла в окно, не хлопнув им напоследок, а аккуратно прикрыв за собой.
Тики Микк курил в полной темноте на кухне, запустив в волосы пятерню.
Эллен спускалась вниз, к дороге из Гриндельвальда. Улица была пустынной, не в каждом доме горел свет.
– И к лучшему, – бормотала она себе под нос. – Пусть Микк завтра придумывает, куда делась его женушка!
А что, поступок, достойный учителя – быстро свалить, пока никто не видит. Правда, у учителя была Мария, а у Эллен – довольно тяжелый чемодан, но она упорно продолжала идти. Пока не увидела впереди тонкую фигурку, напевающую что-то знакомым голосом.
Я пройду мимо и всё, меня не узнают, волосы темные, шрама нет, – убеждала себя я. Но чем ближе подходила, тем сильнее понимала – эту не обманешь. Я всё-таки миновала её и готовилась вздохнуть с облегчением, но сзади на меня набросились и повисли на шее:
– Эллен! – радостно воскликнула Роад Камелотт. – А где ты потеряла Тики?
– С чего ты взяла, что я вообще с ним была? – не очень убедительно попыталась отмазаться я.
– Я всегда знаю, где мой дорогой брат Тики, – Роад наконец отпустила мою шею. Дышать стало легче.
– Тогда почему ты не найдешь его и не водворишь обратно в семейство? – брякнула я и поняла, что да, головой нужно бы думать. Особенно перед тем, как сказать что-то, что тебе, в общем-то, знать не полагается.
Глаза у Роад такие же красивые и хитрые, как и раньше:
– А почему Тики не убил тебя сегодня? Он мог. Знаешь, как тяжело ему было сдерживать жажду убийства? – эта девочка с глазами серийного убийцы обняла меня, прижалась к груди и, прикрыв веки, промурлыкала: – Тики любит тебя. А я люблю Тики. Если ему хочется пожить так, зачем мне мешать? Рано или поздно, он вернется к нам.
– Тогда тебе стоит убить меня, – любит, конечно. Знаю теперь, как любят Нои.
Роад подняла на меня глаза и улыбнулась, как нашкодивший ребенок:
– Не хочу. Ты мне тоже нравишься, Эллен, я этого никогда не скрывала. Поэтому я даже пришла рассказать пару новостей: в одном из соседних городков на след напала Лулубелл. Мой “папочка” тоже скучает по Тики, знаешь ли…В другом городке, тоже неподалеку, вынюхивает твой Инспектор. День, другой… Они скоро будут здесь. Решай, Эллен, – растягивая гласные. – Но без Тики я тебя не выпущу. Его я люблю больше, чем тебя.
Линк… Этого следовало ожидать, но не следовало дожидаться. Я выругалась, отцепила от себя Роад, развернулась и пошла в обратном направлении.
– Куда ты?
– За Микком!
Хрустальным звоном до меня донесся смешок и её голос:
– Береги Тики! Он мой любимый брат.
Но когда я обернулась, чтобы увидеть теплейшую из улыбок Роад, которую почти нарисовала в своем воображении, на улице уже никого не было.
В дом я проникла традиционно, через дверь. Микк сидел на кухне и с идиотским осоловелым лицом, которое ему совсем не шло, пускал дым в потолок.
– Ты разве куда-то уходила, барышня?
– А не пофиг? Собирайся, дорогой, мы сваливаем. Спасибо Роад.
– Прямо сейчас?
Он действительно не врубается или вид делает? Хотя я тоже молодец, а Роад честно заслужила моё спасибо: пока я, чертыхаясь, брела обратно, вспомнила одну вещь и сотню раз обозвала себя идиоткой. (Учитель, вы рады? Глупая ученица признала, что она глупая!)
Я всё еще могла открывать Врата Белого Ковчега.
– Нет, когда Папа Римский будет Графа отпевать! Или тебе так хочется встретиться с Лулубелл и попоить её молоком? Или набить физиономию Инспектору Линку?
Тики поднялся, взъерошил волосы у себя на затылке, а уже через мгновение обнимал меня, положив подбородок мне на макушку:
– От последнего я бы не отказался. От Страсти тоже, но мне тебя хватит, ты же такая темпераментная, барышня.
Смущающие слова так и нужно слушать – уткнувшись лицом во что-то, чтобы никто не видел смущения. «Любит, значит? Ну, Роад…»
Два человека стояли, обнявшись, в полной темноте: невысокая хрупкая девушка и высокий мужчина с шикарной шевелюрой.
– Ты же поняла, барышня, теперь никуда от меня не денешься, – насмешливый шепот Тики ножом резал тишину.
Эллен молчала. Понимала. И еще не могла решить, хорошо это или плохо.
В любом случае, в неприятности лучше влипать вместе, чтобы было, на кого положиться.
Следующим утром фрау Фогель заглянула к странной парочке, но их дом оказался пуст. На столе в гостиной лежала записка, прижатая камешком: «Возникли неотложные дела. Пришлось уехать сегодня же ночью. Спасибо за всё». И две рожицы: одна – с родинкой под левым глазом, другая – со странным шрамом на левой же половине лица, какого фрау Фогель никогда не видела. Она покачала головой и сдержала улыбку. Какие же дети!
Записку эту она хранила до самой смерти.